Болезнь больших городов: что делать, если ваш ребенок стал жертвой травли в школе?

1 сентября в школах Днепра начнется новый учебный год. Раньше главными темами были стоимость «школьного набора», нехватка учебников, холодные и разваливающиеся классы. В последнее время все чаще поднимается вопрос о фактах насилия внутри учебных заведений. В разгар прошлого учебного года в Днепре заговорили о буллинге.

Зимой второклассник одной из днепровских школ терроризировал не только одноклассников, но и весь педагогический коллектив. Мама мальчика отказывалась принимать участие в разрешении конфликта. Родительский комитет школы выходил на митинг с требованием перевести ребенка в специализированное заведение. В итоге проблему “решили” тем, что просто перевели школьника в третий класс экстерном.

Напомним, в 52-й школе Днепра систематические конфликты одного из учеников младшей школы с одноклассниками и невмешательство учителей привели к нервному срыву у мальчика из семьи переселенцев и скандалу вокруг учебного заведения. Профильный департамент гуманитарной политики горсовета Днепра поначалу подтвердил факт буллинга. Но после проверки Александр Шикуленко, заммэра Днепра, назвал ситуацию «обычным детским конфликтом».

Тем не менее, психологическое и физическое насилие в учебных заведениях давно стало проблемой не только украинского общества. Действенного правового механизма борьбы с явлением в Украине нет из-за отсутствия в  законодательной базе описания такого явления, как буллинг. В июле нынешнего года в Верховной Раде зарегистрировали законопроект №8584. Авторы документа предлагают внести изменения в Кодекс об административных правонарушениях и Закон «Об образовании».

В первом случае определяется мера ответственности за травлю внутри школьного коллектива, а именно: штраф от 20 до 200 необлагаемых налогом минимумов (340–3400 грн.). Если законопроект наберет необходимое количество голосов, штрафовать будут родителей или опекунов несовершеннолетних, а также руководителей учебных заведений за попытки скрыть факты травли.

Во втором случае термин «буллинг» получает конкретное описание: «Моральное или физическое насилие, агрессия в любой форме или любые другие действия, совершенные с целью вызвать страх, тревогу, подчинить человека своим интересам, имеющим признаки сознательного жестокого обращения”.

В законопроекте о противодействии буллингу предлагают ввести должность школьного омбудсмена. В его обязанности войдет мониторинг конфликтных ситуаций и своевременного реагирования сотрудников образовательных заведений на факты буллинга.

В украинском обществе также пока не сформировалось понимание такого явления, как насилие внутри детского и юношеского коллектива.

Мы попросили Ксению Калиновскую, клинического психолога, прокомментировать распространенные мифы о травле и насилии в среде детей и подростков.

– Существует мнение, что буллинг – это некое «модное» явление, следствие доступности для детей и подростков интернета, социальных сетей, средств мобильной связи. Так ли это?

– Буллинг не может быть «модным» и даже новым явлением просто потому, что это разновидность насилия. А оно существует столько же, сколько и человечество, меняется только отношение к фактам насилия. Новое и необычное для нашего общества – как раз попытки сделать факты проявления насилия видимыми. Мы не привыкли к такому в силу многих причин, поэтому склонны мифологизировать процесс.

К примеру, формально Советский Союз перестал существовать 27 лет назад. У ровесников этого события уже есть дети. Но сами ровесники распада старой системы выросли, ходили в садик, школу, учились в вузе и были частью системы, где даже попытки отстоять собственные права не просто отрицали, но и преследовали.

– Можно ли сказать, что буллинг – это комплексное проявление насилия в детской и подростковой среде, о котором наконец-то заговорили вслух?

– Именно так. Говорить о насилии, тем более о насилии в детской и подростковой среде, всегда сложно. В Украине этот процесс отягощен «культурой насилия» из советского прошлого. Мы не просто учимся говорить о насилии, мы пробуем формировать терминологию. К сожалению, этот процесс невозможно «проскочить» ни за несколько месяцев, ни даже лет.

– Существует ли портрет типичного буллера или типичной жертвы травли?

– Есть мнение, что субъектами буллинга чаще всего становятся дети из более обеспеченных семей, которые стремятся показать свою «крутость». Или, наоборот, ребята из асоциальной среды. На самом деле, и субъектов, и жертв буллинга объединяет несколько факторов: отсутствие понятия о собственных личных границах и границах другого человека, неспособность справляться с собственными эмоциями.

Поскольку мы говорим о буллинге внутри детского коллектива, сразу стоит отметить, что здесь очень важную роль играет поведение взрослых. Навыки общения и разрешения конфликтных ситуаций ребенок получает в первую очередь в семье. Задача педагогов, прежде всего, эффективно взаимодействовать с родителями ребенка или лицами, их заменяющими, способствовать эффективному получению знаний. Систему ценностей ребенок формирует в семье, а в школе, как и в обществе в целом, учится взаимодействовать и искать компромисс. У нас же функции семьи и учебных заведений часто путают, в итоге страдают в первую очередь сами дети. Ребенок, который не справляется с собственными эмоциями, не знает, к кому обратиться с вопросом или просьбой, чаще всего может вовлекаться в буллинг – как в роли агрессора, так и в роли жертвы.

– Можно ли защитить ребенка от травли в школе? Что делать, если факты буллинга уже имеют место?

– Лучшей прививкой от проявлений насилия для ребенка будут доверительные отношения в семье. Мы не можем оградить маленького человека от мира, зато в наших силах научить обращаться за помощью и защищать себя. Проще говоря, если у ребенка есть понятие позволительного и недопустимого в отношении себя и окружающих, запугать его будет тяжело.

В случае проявления конкретных случаев буллинга нужно немедленно написать заявление на имя директора учебного заведения, привлечь к ситуации правоохранительные органы. Называть вещи своими именами, но не переходить черту, воздержаться от обобщений по социальному, религиозному, этническому или любому другому признаку. Эффективно привлечение к разрешению конфликта лиц, которые не являются частью коллектива учебного заведения или родительского комитета. Если конфликт нарастает, я бы рекомендовала подумать о переводе ребенка в другое учебное заведение.

Ситуацию с буллингом в учебных заведениях прокомментировала и Анна Карпеченкова, начальник ювенальной превенции Днепропетровской области.

– Существует ли официальная статистика фактов буллинга в Днепре?

– Статистики не существует, поскольку мы не можем официально зарегистрировать в журнал Единого учета факт, который в обществе называется буллингом. В Кодексе об административных правонарушениях такого понятия нет, в Законе «Об образовании» тоже. Не существует никаких нормативных актов о буллинге, на которые можно опираться. Общество уже понимает, что такое буллинг, но часто не до конца.

Например, у нас был случай, когда в школе, куда мы приехали по запросу на профилактическое занятие с детьми, дирекция сообщила, что, по мнению педагогов, буллинг – это явление, когда дети обижают учителей. Проблематика неоднозначна. На мой взгляд, без участия квалифицированных психологов выявить буллинг невозможно. Сама проблема чаще всего ассоциируется со школьными коллективами. Она не нова, новое только слово. По нашему опыту, факты буллинга чаще всего встречаются в возрастной группе детей 10–12 лет, в пятом-шестом классе.

– Кто заявляет о травле внутри школьного коллектива? Как чаще всего, по вашему опыту, выглядят субъект буллинга и его жертва?

– В первую очередь заявляют педагоги и родители. Иногда сами дети. Что касается участников конфликта, то здесь мы видим агрессора, который пытается закрепить свой авторитет, так называемую «свиту» – это дети, наблюдающие конфликт и так или иначе вовлеченные в него. И, конечно же, жертва буллинга. Часто это реальный соперник для агрессора в коллективе. Иногда слабый, в сравнении с другими, член школьного сообщества, на фоне которого агрессор демонстрирует свою важность и значимость.

– Как вы квалифицируете факты буллинга в школах?

– По-разному, в зависимости от происшествия: от мелкого хулиганства до нанесения телесных повреждений.

– Чем опасно игнорирование фактов буллинга?

– Если  насилие не выявить в пятом-шестом классе, оно переходит в иную, более изощренную, плоскость. Буллинг выходит за пределы класса, школы. В 7–8 классах начинаются драки, попытки зафиксировать их на видео, кибербуллинг, сексуальный буллинг. Здесь важно отметить, что агрессорами могут выступать как мальчики, так и девочки.

– Где чаще всего, по вашему опыту, встречаются факты буллинга?

– Как ни странно, буллинг – «болезнь» больших городов.

– Какие профилактические мероприятия вы проводите?

– У нас есть как внутренние мероприятия для сотрудников ювенальной превенции, так и выездные. Проводим занятия в школах с детьми, педагогами и родителями. Мы считаем, что все факты буллинга необходимо вовремя квалифицировать, чтобы избежать последствий, самым страшным из которых является самоубийство подростка. Даже при наличии улик в суде доказать факт доведения до суицида практически невозможно. Да и жизнь ребенка вернуть нельзя. Хотелось бы, чтобы в каждой школе был полицейский, который своевременно реагировал бы на все факты насилия в коллективе.

– Такие полицейские уже работают в школах?

– На данный момент невозможно обеспечить каждую школу полицейским, не хватает штатных единиц. Но постепенно, в ходе реформы полиции, количество школьных правоохранителей будет расти. Так, в Управлении патрульной полиции Днепропетровской области недавно ввели десять штатных единиц.

В Днепре обсуждение темы буллинга уже сдвинулось с мертвой точки. На днях в городе прошла уличная акция от правозащитников, психологов, юристов, полицейских и представителей государственных структур “СТОП, буллинг!”

Рекламні блоки дають нам змогу залишатися незалежними ЗМІ, а вам - отримувати найсвіжіші новини під ними. Scroll down!