Завотделением нейрохирургии больницы Мечникова. Новости Днепра

Профессиональный праздник врачей в Украине отмечают ежегодно в третье воскресенье первого летнего месяца. В 2018 году День медицинского работника выпадает на 17 июня. Корреспондент 49000.com.ua пообщалась с Андреем Сирко, заведующим отделением нейрохирургии №2 областной клинической больницы имени И. И. Мечникова, доктором медицинских наук, доцентом кафедры нервных болезней и нейрохирургии, врачом-нейрохирургом высшей категории. Каждый день он спасает жизни людей и движется по привычному распорядку дня: реанимация – оперативка – консультация – операция – обход – консультация – ноутбук – подготовка к операции – отход ко сну.

– Андрей Григорьевич, что вас привело в медицину? Почему именно нейрохирургия?

– Мой отец был зоотехником, мама работала в районной библиотеке. Благодаря отцу я много общался с живой природой. У меня было много книг, в которых я читал о том, как устроен живой организм. В восьмом классе сделал первую операцию на кролике, которому ласка разорвала на спине кожу, она сократилась и, как штанишки, слетела. Я взял иглу, спирт, нитку и зашил, и он прожил дольше всех кроликов.

Я много ездил и был победителем в районных, областных и республиканских олимпиадах по биологии. Эти победы давали возможность поступить в наш университет на экологический факультет без экзаменов. Я сказал отцу, что не хочу быть просто экологом, хочу быть врачом.

Вот так и пришел в медицину, а нейрохирургом решил стать после четвертого курса. На тот момент был цикл нейрохирургии, лекции читал профессор Николай Мосийчук, который считается основателем нейрохирургической службы Днепропетровской области. После его занятий понял, что я буду нейрохирургом. Еще ни разу об этом не пожалел. В 1998 году я пришел после института в больницу Мечникова на интернатуру, в этом году исполняется 20 лет, как я в нейрохирургии.

До этого окончил Верхнеднепровскую среднюю школу №1 с золотой медалью, а потом – Днепропетровский медицинский институт с красным дипломом. Занесен в Золотую книгу медицинской академии, нас там было шесть человек с курса.

– Вспомните, пожалуйста, интересные истории из своей студенческой жизни.

– Я любил все дисциплины, получал пятерки и даже показывал зачетку своему старшему сыну, который сейчас учится на третьем курсе медицинской академии. Интересный случай был, когда нас пригласили на кафедру физиологии и сообщили, что необходимо принять участие в республиканской олимпиаде по физиологии в Виннице. Мы втроем собрались и приступили к подготовке. Приехав в Винницу, на месте узнали, что в отделе кадров перепутали и послали нас на олимпиаду по прошлогоднему приглашению. Хоть олимпиада не состоялась, нам уделили очень много внимания и провели экскурсии в музей Николая Пирогова, познакомили с кафедрой физиологии, со всем составом, ректором и проректором.

Желание участвовать в каких-то конкурсах и олимпиадах присутствует по жизни. В школьные годы – это олимпиады по биологии, географии и информатике. Спортивные олимпиады – у меня было первое место в Верхнеднепровском районе по толканию ядра, в беге на 60 метров. Победитель всех соревнований “А ну-ка парни!”, “А ну-ка девушки!”. Я занимался гиревым спортом, поднимал гири по 32 килограмма. У меня первое место по греко-римской борьбе в категории 68–72 килограмма. После поступления в институт тоже старался везде участвовать и побеждать. Так, был победителем на межвузовской олимпиаде по анатомии. Продолжал заниматься спортом, добавился бокс.

– А сейчас этот дух соревнований остался?

– У меня есть постоянное стремление делать более сложные вещи, чем сейчас, и делать эти вещи лучше, чем другие. Это соревнование идет на благо людям. Я постоянно участвую в стажировках в Германии, Финляндии, Шотландии, Италии, Британии. Я езжу и учусь, когда приезжаю, все это внедряю. Благодаря этому делаю сложные вещи, которые в Украине не делают. Учу молодых врачей в отделении. Благодаря этому растет уровень нейрохирургии. Мы не говорим, что мы первые, но мы на уровне института нейрохирургии по нашей специализации – нейротравмы и нейроонкология.

У нас накапливается багаж сложных операций, с которыми не стыдно выехать за границу на международные конгрессы. Так, в прошлом году в Стамбуле, где присутствовало более двух тысяч нейрохирургов мира, среди трех приглашенных лекторов все были из Украины – и я в том числе. У меня было четыре устных доклада.

Война внесла большую лепту в наше развитие. Как говорил еще Николай Пирогов, война – это большая школа для хирурга. С одной стороны, это горе, с другой – мы оперируем те вещи, в которых опыта нет. Таких сложных операций при ранениях черепа, головного мозга, которые есть у нас, нет в Израиле, Америке и России. Нам пришлось прооперировать такой массив ран, что я даже книгу написал “Бойові вогнепальні черепно-мозкові поранення”.

– Как проходили первые месяцы начала проведения АТО в Украине для вас и вашего отделения?

– Многие врачи в моем отделении прошли эту школу. Сначала в самых сложных случаях оперировал я. Так, раньше не было такого хорошего сообщения, не было Hyundai, и раненых доставляли на вертолетах. Летали они только ночью, чтобы их не сбили. Мы знали, что, как только стемнеет, могут прилететь вертушки. Поэтому приходили домой после плановых операций, кушали и ложились спать. Старались один или два часа поспать, потому что знали, что в 22–23 часа будет борт. Часто приходилось идти в гараж, брать машину – приезжать и оперировать.

Первых 30 операций я сделал сам, потому что ответственность была большая. Но потом Игорь Кирпа, Григорий Пилипенко, Александр Марченко, Тимофей Ионов – те врачи, которые мне ассистировали на первых операциях, – все увидели, поняли и начали самостоятельно проводить их. Сначала я им ассистировал, но когда увидел, что они не хуже меня это делают, они включились. Ведь тяжело было в течение недели 2–3 ночи проводить в операционной с ранеными. Я подготовил команду и скажу, что по оказанию помощи при черепно-мозговых ранениях и травмах у нас самый большой опыт.

Не буду хвастаться, но наши специалисты наиболее подготовленные. Раньше по черепно-мозговым травмам у нас было 360–370 пациентов в приемном ургентном отделении в год. Туда входят ДТП, хулиганские травмы. Когда пришла война, к этому количеству добавились еще и раненые. Общее количество поступивших больных уже давно перевалило за 2500, и каждый десятый – наш пациент с тяжелыми ранениями. С повреждениями мозга был каждый шестой и седьмой, мы участвовали в их диагностике и лечении.

– Кто вам помогал в первое время после начала АТО в Украине?

– Первый год, до начала государственных программ, мы работали благодаря волонтерам. Тяжелобольной: мы пишем список медикаментов, и старшая сестра с этим листочком идет в фонд больницы – волонтерский штаб на первом этаже. Уже через два часа мы забираем лекарства. Были такие пациенты, на антибиотики которых уходило 4000–7000 гривен в сутки. Благодаря журналистам люди получили информацию и начали приходить – кто чем мог помогал.

А потом уже включилось государство – мы получили систему хорошей нейронавигации и операционного нейромониторинга, современные аппараты искусственной вентиляции легких, ангиограф, компьютерный томограф и последним получили первый в стране Центр инновационной хирургии. Наше отделение наравне с другими получило современные эндоскопические стойки. Я вчера на них проводил операцию девочке.

– Как обстоит ситуация сейчас?

– Сейчас ситуация изменилась, меньше раненых не стало. Просто идет распределение: легкие и средние ранения забирает на себя госпиталь. Их раньше не было, поэтому к нам привозили всех подряд. Теперь к нам доставляют только крайне тяжелых, которые поступают в коме или бессознательном состоянии.

– Вспомните, пожалуйста, случаи крайних операций.

– Уникальная операция, которая во всем мире проводилась пару раз. На моей памяти это был первый случай, когда молодая женщина получила удар кулаком в нижнюю челюсть (хулиганская травма. – Прим. автора). Когда такой удар происходит, чаще всего ломается нижняя челюсть. В этом же случае челюсть выдержала, но силой удара ветвь нижней челюсти пробила среднечерепную ямку и влетела в мозг. Вызвав при этом гематому, вдавленный перелом, пневмоцефалию. Необходимо было это все достать, убрать гематому и герметизировать, чтобы не было никаких инфекционных осложнений. Сустав должен был остаться рабочим. Во-первых, надо было, чтобы женщина выжила, и, во-вторых, чтобы могла кушать.

Еще ко мне поступила женщина с опухолью головного мозга, после инсультов и обследования мы выявили у нее тройную патологию. Опухоль, аневризма сосудов головного мозга и атеросклероз. Перед нами встал вопрос: что делать, какую из этих проблем устранять первой? Начали с аневризмы, которую удаляли без трепанации черепа. Через прокол в бедренной артерии заводится проводник, поднимается в мозг и через сосуд аневризму запломбировали спиралями, то есть выключили аневризму, решив таким образом одну проблему.

Через две недели приступили к другой – атеросклерозу. С помощью современных технологий внутрь завели стенд, который раскрыли, что позволило расширить просвет артерии. Третий этап: с помощью современного микроскопа, специального электротрепана, ультразвуковой отсос (с помощью ультразвука разрушают, а потом отсасывают опухоль. – Прим. автора), системы нейромониторинга (в лицо ставятся электроды, в ходе операции специальным щупом прозванивается, ведь много нервов проходит. – Прим. автора), высокочастотной коагуляции (пинцет, с помощью которого прижигаются сосуды. – Прим. автора) опухоль удалили полностью и сохранили красоту. Такой хороший результат – редкий случай.

– В чем разница между нейрохирургией за рубежом и в Украине?

– Мы имеем все в единственном экземпляре: микроскоп, стойку, систему нейронавигации. Мы этим безмерно дорожим. Микроскоп я сам выкатываю и настраиваю, работаю и после операции – собираю компактно, перекатываю и ставлю на тормоза. За рубежом есть по три или четыре единицы дорогостоящей техники. Мы еще не пришли к тому, что наш врач может иметь доступ к зарубежным командировкам, стажировкам, базе научных статей. Так, перелет и участие – это баснословные деньги, поэтому приходится рассчитывать на спонсоров.

Пациент не должен ехать оперироваться куда-то, если мы можем это сделать ничуть не хуже зарубежных клиник. Эту задачу много лет назад поставил нам главный врач больницы имени Мечникова Сергей Рыженко и сам ежедневно помогает ее выполнять. Так, через меценатов помог приобрести микроскоп, постоянно работает над укреплением материально-технической базы больницы и отделения, много внимания уделяет развитию молодых кадров в больнице.

С помощью микроскопа уже четыре года мы оперируем. Стоимость этого оборудования – 70–80 тысяч евро. Обычно в своем кабинете на мониторе я могу наблюдать за ходом проведения операций через камеры. Если врачам в операционной необходим совет, я всегда прихожу на помощь.

– В чем ответственность нейрохирурга?

– Мозг, как и сердце, – органы, без которых человек жить не может, поэтому любая ошибка сопряжена с риском для жизни. На этой неделе у меня было пять операций, и нет ни одной, которая не была бы связана с риском для жизни. Особенно тяжелой была операция во вторник. Она длилась семь часов, и нужно было все это время сохранять максимальную концентрацию внимания.

Ты сел за руль самолета, едешь сам и везешь пациента, и вы должны вместе удачно приземлиться. Накануне ложишься, и у тебя в голове план, карта полета. Во-первых, ты понимаешь, что отвечаешь за жизнь человека. Во-вторых, необходимо соблюдать концентрацию внимания на протяжении всей операции. В-третьих, нужно хорошее знание анатомии мозга, его функций. В голове должна быть целостная 3D-картинка. И еще должна быть хорошая физическая выдержка, чтобы не было тремора.

– Как сохранять концентрацию на протяжении всей операции?

– Во-первых, отключаешься от внешнего мира и, во-вторых, абстрагируешься от пациента. В операционной играет тихо фоном музыка, чтобы не отвлекать и в то же время расслаблять. Когда я вхожу в операционную, телефон отдаю анестезистке или анестезиологу. Отвечаю только на срочные звонки главврача или ректора медицинской академии. На все остальные не отвлекаюсь. Я научил себя: захожу в операционную – и все, что было до этого и после операции, не существует. Надо убрать все лишнее и сконцентрироваться на пациенте.

Все этапы операции я стараюсь выполнять сам. Начиная с того, что когда привезли пациента, его надо правильно уложить и зафиксировать голову жесткой фиксацией, правильно сделать доступ. Когда ты начинаешь это делать, входишь в нормальный рабочий ритм. Должно быть взаимопонимание в команде: в операционной два хирурга, один, а то и два ассистента, анестезиолог, анестезисты, две операционные сестры и санитарочка. Восемь человек со своим микроклиматом, которые знают, что нужно мне и чем могут помочь в критические моменты. Выдержка – наше главное оружие, она должна быть прежде всего.

– Как вы развиваете свою память?

– Я стараюсь ее не засорять. Сел вечером, записал пометки, и не держи лишнюю информацию в голове. Тренирую мозг с помощью чтения.

– Назовите пять самых любимых книг.

– Это книги Дейла Карнеги. Тадеуш Доленга-Мостович “Знахарь”. Стивен Р. Кови “7 навыков высокоэффективных семей”. Стивен Р. Кови “7 навыков высокоэффективных людей. Возврат к этике характера”. Валентин Войно-Ясенецкий (архиепископ Лука) “Очерки гнойной хирургии”.

Эти книги я перечитываю. Можно сказать, что в них школа жизни. Еще читаю много исторических книг, связанных с медициной. Например, “Антология интриг и предательства в медицине”, написанная профессором Олегом Бобровым.

– Чему вы учите врачей в своем отделении? Как удается сохранять корпоративный дух?

– Своих врачей я учу не только оперировать, но и жить: как относиться к пациенту, работе, семье, свободному времени.

В первую очередь, все должно быть вовремя. У меня все врачи женаты – должна быть одна жена. Должны быть дети, не стоит думать, что рожать их будете, когда станете кандидатами или докторами наук. Когда я был в интернатуре, в одной руке была книга по нейрохирургии, а в другой – ребенок. У каждого из врачей по два ребенка, кроме одного. Семья в первую очередь – тыл, в который ты приходишь и можешь отдохнуть. В этом году за месяц мы уже двоих интернов поженили.

Во-вторых, вы должны читать, учиться и никогда не останавливаться. Я не останавливаюсь и не переживаю за конкуренцию. Когда вы научитесь тому, что умею я, мое развитие уже будет на ступень выше. Поднимаясь на вершину, я вижу, что мои врачи идут за мной. Благодаря этому наша команда не разрозненная.

В-третьих, отношение к людям. Делай операцию так, как ты бы хотел, чтобы сделали тебе. Если не уверен в своих силах, лучше отдай более опытному врачу.

У нас очень много молодых врачей. Я стимулирую их посещение важных медицинских мероприятий: конгрессов, конференций. Например, у нас проходит раз в пять лет съезд нейрохирургов. Я знаю, кто чем занимается, и говорю им, что они должны подготовить тезисы и доклады, поехать и представить наше отделение на съезде. На последнем было представлено 19 устных докладов. Ни одна клиника не показывает таких результатов.

Врачи мне ассистируют на операции – я знаю их уровень. Сначала они мне ассистируют, потом я им, а потом, если они справляются, оперируют самостоятельно. Я четко знаю, что, как в боксе, не поставлю молодого врача к более сильному сопернику (болезнь. – Прим. автора). Если вижу, что врач не готов, я не даю ему сложную операцию. Взращиваю специалиста постепенно. Сам никогда не останавливаюсь. Пока здоровье позволяет, беру на себя самые сложны случаи. Другие оперируют остальные, но каждый имеет доступ к столу.

Должно быть здоровое соперничество, чтобы каждый хотел сделать операцию лучше, чем кто-то другой. Правила прописаны, и все их знают. Есть обходы – каждый ведет свою палату. Я, как в футболе, выставляю на поле команду: если есть более слабый, ему поможет более сильный. В отделении никто не может говорить громче заведующего. Нельзя срываться на сотрудниках и пациентах. И очень помогает юмор.